Рейтинг@Mail.ru На главную Библиотека Фотогалерея Контакты Лица О проекте Поиск      В е р а    и    В р е м я
Религиозные ценности и современная система образования
Основные разделы:
Аннотация:

...Главное смысловое отличие христианского храма, новозаветного от ветхозаветного, состоит в том, что здесь кровавые жертвы-прообразы заменены Бескровной Жертвой Сына Божия. Здесь не люди служат Богу, а Сам Бог, любящий своих заблудших чад, служит им, совершая спасение во Святом Духе, преображая Своей благодатью их психотелесный состав из греховного во всё более освящающийся...

Сообщения по теме:
Святитель Нектарий Эгинский: «Просите каждодневно любви у Бога», ноябрь 2015 г.

22 ноября 2023

«Счастье находится в нас самих...». Святитель Нектарий Эгинский и его наставления

...Благодаря молитвам святителя Нектария на острове прекратились разбой и грабежи и даже изменился климат – он стал более благоприятным для земледелия. Во время войны солдаты...

(См. далее...)

11 ноября 2023

Роман Савчук. Святая мученица Анастасия Римляныня: терпение, чистота, кротость

...Лишь чистота мыслей и отсутствие озлобленности на жестокий мир свидетельствовали о мужестве юной христианки. Она, вопреки ожиданиям Прова, говорила не о необходимости борьбы...

(См. далее...)

Архив событий:
Сообщения:
9 января 2022

Святыни и святые


 

Протоиерей Алексий Лихачев. Символика православного храма. Взаимосвязь Богослужения, иконописи и архитектуры

Архитектурно-художественные формы храма представляют собой «овеществлённую» христианскую идею ОБОЖЕНИЯ, Царства Небесного, нисходящего на землю...
9 января 2022 г.



Иерусалимский храм

ХРИСТИАНСКОЕ ПОНИМАНИЕ ХРАМА.

Понятие иератического пространства, то есть священного места, которое предназначено для совершения служения Богу, свойственно практически всем религиям. Ветхозаветная религия как предшественница христианства имела свои особенности, которые затем передались и православному восприятию храма. В эпоху кочевого бытия прародителей израильского народа в памятных местах, связанных с особым Откровением Божиим или Его помощью, лишь сооружались каменные жертвенники. Но по особому Откровению, данному величайшему из пророков Моисею, Сам Бог повелел ему устроить СКИНИЮ, походный храм, в которой Бог бы Сам шёл вместе со Своим народом («Своим» потому, что с этим народом Бог вступил в Завет). Здесь намечаются уже две особенности: во-первых, устройство храма носит Богооткровенный характер, создаётся по воле и по плану Самого Бога; во-вторых, за это Бог обещает Сам присутствовать в этом храме. То есть место храма становится святым не потому, что человек его отделяет для Бога, устанавливает как бы «табу» для профанного использования (хотя и это есть, но как нечто вторичное), а потому, что Бог избирает его и наполняет его Своей силой, Своей святостью. Именно этот момент сохранился и в христианском понимании церковного здания как священного места. До сего дня место для храма избирается либо по особому указанию Божию, либо по благословению архиерея, который является в Церкви преемником апостольской благодати.

  Иерусалимский храм был для Израиля в течение тысячи лет исключительным местом. Созданный на Храмовой горе около 950 г. до Р.Х. царём Соломоном, он был не только благоустроен и украшен «на выкладку» по человеческим меркам, но, главное, был ПОЧТЁН БОЖЕСТВЕННЫМ ПРИСУТСТВИЕМ [i]. Молясь в нём, первосвященники осуществляли СВЯЗЬ своего народа с Богом, через загадочные сегодня «урим и тумим» должны были испрашивать Его благословения в сложных ситуациях. И хотя своими архитектурными формами христианские храмы не связаны с Иерусалимским, но общее внутреннее устройство, символическое трёхчастное деление они, безусловно, не случайно заимствовали от него, потому что, как устроенный по особому Откровению Божию, он был во многом прообразом новозаветного храма. О внутреннем убранстве Иерусалимского храма и его связи с интерьером христианского мы будем говорить ниже, в следующей главе, посвящённой истории храмового интерьера и церковно-прикладного искусства. Но сейчас время сказать о единстве внутренней организации их сакрального трёхчастного пространства, которое осуществляется по принципу лествицы, то есть постепенного возведения входящего от дольнего мира к горнему. Подобно тому, как место для Храма иудеями было избрано на холме, так и наши храмы чаще всего строятся на господствующих высотах, чтобы сам ландшафт способствовал выделению храма в окружающем пейзаже. Иудейский паломник, поднявшись по лестнице, проходил Храмовыми Вратами и попадал во двор, вход в который уже был запрещён неверным (на вратах была предупреждающая надпись с запретом входа для необрезанных). Роль двора в христианском храме играет его первая часть, паперть с ПРИТВОРОМ, нартексом. Во дворе иерусалимского храма храмовые музыканты дули в трубы и играли в литавры, здесь был разжжён жертвенник для принесения кровавых ветхозаветных жертв, и с их кровью и с молитвами за жертвователей уже лишь священники входили в следующее помещение, собственно храм, где находились жертвенник кадильный и стол с хлебами предложения. Так и вторая, основная часть христианского храма носит название «наос», что и переводится как собственно храм. И то, что в этом помещении молятся все христиане, весь народ Божий, оправдывается замечательными словами св. апостола Петра: «Вы люди, взятые в удел, священники…»

Наконец, в самой глубокой части вытянутого в длину храмового помещения скинии, скрытое за завесой, находилось «святое святых», куда мог только РАЗ В ГОДУ заходить первосвященник. Безусловно, это прообраз ТАЙНЫ Богообщения, к которому призван в глубине своего внутреннего существа каждый верующий человек: «Царство Небесное внутрь Вас есть». И в христианском храме алтарь, всегда находящийся с восточной стороны, как третья, самая священная часть помещения, есть одновременно прообраз святой души, в которой обитает Сам Христос [ii], и Царства Небесного, обетованных Райских обителей. Однако то, что в Ветхозаветном храме было недоступным, благодаря Искупительной Жертве Сына Божия стало открытым для каждого, взыскующего Бога – Богообщение восстановлено, и в христианскую эру во Святое Святых вход открыт. Если иудей, приходя в Иерусалимский храм, оставался во Дворе, то новозаветный храм, осуществляя заложенный принцип лествицы (пути восхождения), вовлекает человека во внутреннее движение, можно сказать, несёт на крыльях благодати. Теперь каждый христианин в Таинстве Тела и Крови Христовой подходит непосредственно к алтарю, поднимаясь на солею прямо к Царским вратам, а, будучи избран в клир, входит и в сам алтарь. Во святом святых Соломонова храма были поставлены предметы, символы особой милости, близости Бога израильскому народу: скрижали Завета, сосуд с манной и жезл Ааронов [iii]. В новозаветном храме центром алтаря является святой Престол, на котором «восседает Невидимый», а знаком Его присутствия – Евангелие, лежащее на нём. В самый великий момент Священного времени Литургии, когда «Сам Бог служит людям», Евангелие отставляется в сторону, а на Престоле оказываются Страшные Христовы Тайны, плоды Его Крестной Жертвы, Тело и Кровь Божественного Агнца. Символический порядок усваивает им образ плодов Дерева Жизни, приобщаясь которых, человек вновь обретает Бессмертие.

Главное смысловое отличие христианского храма, новозаветного от ветхозаветного, состоит в том, что здесь кровавые жертвы-прообразы заменены Бескровной Жертвой Сына Божия. Здесь не люди служат Богу, а Сам Бог, любящий своих заблудших чад, служит им, совершая спасение во Святом Духе, преображая Своей благодатью их психотелесный состав из греховного во всё более освящающийся: здесь «Свет Христов просвещает всех», кто отрёкся греха и стремится к Богу. Именно потому, что сущностью храмового действа является служение Самого Христа, единая Церковь осуществляет Богообщение на всяком месте, где для литургического действия собралась кафолическая церковная община, будь то частный дом, или кафедральный собор. Особенностью христианского храма, в отличие от гражданского здания, является, прежде всего, наличие ПОСВЯЩЕНИЯ тому событию или тому святому, в честь которого основан данный храм. Если гражданские постройки чаще всего бывают унифицированы, и различаются по принадлежности тому или иному хозяину, то храмы через своё посвящение персонифицированы и всегда бывают уникальны по своему архитектурному облику и интерьеру.

Кратко обобщая, храм должен организовать пространство так, чтобы оно способствовало внутреннему движению восхождения души ко Встрече с Богом и Богообщению. Таков прообразовательный параллелизм (смысловое сходство) между храмами Иерусалимским и христианским. На этом сходство кончается, и если Иерусалимский храм был единственным в своём роде местом реального Богообщения, то, по слову Самого Христа, поклоняться Богу теперь можно «не здесь и не там, а на всяком месте», где есть поклонение в Духе и Истине [iv]. С внешней же точки зрения, архитектурно-исторической или же искусствоведческой, Соломонов храм носил черты финикийских влияний, и это – отдельная тема.

 

ВОЗНИКНОВЕНИЕ РАННЕХРИСТИАНСКОГО ХРАМА

Среди разных существующих в церковной археологии гипотез возникновения христианского храма (в том числе, будто в подражание купольным сооружениям позднеэллинистической архитектуры) наиболее адекватной является точка зрения нашего замечательного учёного, основателя в начале ХХ века русской школы церковной археологии Н.В.Покровского. Он обратил внимание на то, что такого рода исходных форм может быть несколько, отмечая при этом, что сама мысль заимствования форм и даже принципов языческого храма была отвергнута первыми христианами в самой своей основе. «Бог в нерукотворенных храмах живёт», - такую мысль св. апостола Павла можно назвать лейтмотивом нового понимания, нового подхода к религиозной жизни у тех, кто отверг формализм язычества и обратился к Живому Богу [v]. Протестантские историки церкви любят указывать на то, что собрания первых христиан были вообще в простых домах, и их общины в специальных сооружениях нисколько не нуждались. По их мнению, сооружение храмов началось с Константина Великого, обратившего в христианство полуязыческую толпу, которая привнесла свои языческие привычки и в архитектуру. Хотя и в самом деле массовое сооружение храмов началось в эту эпоху, но было вызвано к бытию не сохранявшимися языческими предрассудками, а самой жизнью христианской церкви. Эта жизнь настолько значительно развилась к тому времени, что для определившегося самосознания христианской веры требовалось найти адекватные формы. Эти формы и принципы определились уже за первые два века христианской свободы, когда из двух направлений (базиликального общественного здания и купольных надгробий) в начале VI века возник как их синтез византийский крестово-купольный тип храма.

Зачатком христианского храма, конечно, была Сионская горница, большая комната в одном из иерусалимских домов, где Господь со своими учениками совершил прощальный пасхальный ужин (вечерю), ставший одновременно прообразом христианской Литургии. Преломив хлеб и давая вино, Он повелел апостолам (и в их лице всем их преемникам): «Сие творите в Моё воспоминание». В дальнейшем, как сказано в книге Деяний апостольских, в число христиан входили люди знатные, имевшие заметное общественное положение и состояние, которые предоставляли свои дома для апостольских собраний. Не только в полисах и селениях Аппенинского или Балканского полуостровов строились типичные античные дома, но на всём пространстве Римского мира, Малоазийском полуострове, а также в Сирии, Палестине и Северной Африке был распространён схожий тип гражданской постройки. Это большой каменный дом, узкой стороной выходивший на улицу, в котором было два зала, первый из них примыкал к атриуму с фонтаном и был местом встречи гостей, а другой зал – в задней, более закрытой, часто возвышенной части дома, с примыкавшим бассейном для омовений, который служил столовой для членов семьи. Очевидно, именно в такой зал был приглашён Спаситель, чтобы совершить Пасху, в подобных залах собирались на свои агапы первые христиане. Эти помещения носили названия «икос», имели форму продолговатого четвероугольника и украшались колоннами в два ряда. Вытянутые пространства между рядами колонн носят названия «нефа» (с греч., - «корабль»). Подобная комната, найденная археологами в развалинах дворца Флавиев на Палатинском холме в Риме, имеет на одной из узких сторон полукруглый выступ, апсиду, а вход в неё находится на противоположной узкой стороне комнаты. Очевидно, что это помещение тоже имело два ряда колонн, которые позволяли поднять центральную вытянутую часть кровли выше для устройства окон в возвышенной части центрального нефа: находясь внутри здания, эта большая комната не могла иметь другого освещения. Таким образом, ЗАЧАТОЧНОЙ ФОРМОЙ ХРИСТИАНСКОГО ХРАМА была ДОМОВАЯ БАЗИЛИКА. Археологические раскопки в языческих Помпеях подтверждают, что такого рода комнаты были во многих достаточно богатых домах.

Но здесь речь идёт всего лишь о комнате внутри гражданской постройки. Очевидно, что для сооружения самостоятельного здания, строить которые стали не ранее середины II века, первые христианские архитекторы и выбрали базиликальный тип здания, как освящённый преданием о Сионской горнице и привычный для собиравшихся до того в частных домах христианских общин. Тем более, этот тип уже существовал в языческой архитектуре как уже довольно распространённый тип общественных сооружений, занесённый из Греции в Рим во П веке до Р.Х. От I века до нас дошло историко-архитектурное сочинение Витрувия, анализируя которое, Н.В.Покровский выделяет следующие сходные черты языческой и христианской базилик: 1) в своём плане имеют вид вытянутого четырёхугольника; 2) разделялись по направлению длины рядами колонн на три или пять нефов; 3) имели апсиды; 4) средний неф был шире и выше боковых; 5) на узких сторонах устраивались фронтоны; 6) над колоннами находились архитрав, фриз и карниз; 7) имели двускатные кровли; 8) имели портики перед входом. Такого рода христианские здания уже в Ш веке были широко распространены, например, в гонения при Декии таких храмов в одном Риме было разрушено около 40. Именно к этому типу относится храм св. Петра в Риме, построенный при Константине Великом в начале IV века. Хотя он был потом заново перестроен, сохранились старинные зарисовки его, сделанные архитектором Альфрани, из которых следует, что это сооружение имело ок. 110 м. длины и ок. 62 м. ширины; перед нартексом (первым помещением с запада) находился атриум по всей ширине здания, длиной 69 м. Храм был пятинефный, колонны боковых нефов были соединены арками, а центрального – горизонтальным антаблементом, над которым возвышались стены с мозаичными украшениями. Алтарь отделялся от средней части храма 12-ю колоннами, перед которым находился поперечный трансепт, к которому примыкали два круглых здания. Несколькими годами позже, около 360 года, в Риме была построена подобная базилика св. апостола Павла, но в 1823 г. она была полностью уничтожена пожаром.

Другим древнейшим, кроме базиликального, типом отдельного здания христианского храма является ротонда, небольшое круглое в плане строение, в котором на круглом или многоугольном основании находится цилиндр, завершающийся сводом. Древнее сооружение такого типа имеется в Фессалониках, это – ротонда св. великомученика Георгия, построенная ещё в начале IV века как императорский мавзолей. В толще стены, на которой покоится верхний, более узкий цилиндр со сводом, сделаны 8 глубоких ниш, через одну из них с запада сделан вход. Другая из его ниш, восточная, пристроена через несколько десятилетий после постройки основного здания христианами, получившими от цезаря свободу и превративших переданное им здание в храм великомученика Георгия. Ниша выдвинута далеко за черту цилиндра и образует поместительную апсиду для алтаря. Подобного типа помещения мы также находим в дохристианские времена, они отличались от господствующих типов круглых монументальных сооружений (часто с купольного типа кровлей) небольшими размерами и отсутствием колоннад. Для облегчения однообразной массы стены в ней пробивались ниши, в которых обычно располагали статуи богов. Чаще всего такие сооружения использовались как погребальные мавзолеи, и это позволяет понять их применение у христиан. Ведь собрания христианских общин в эпоху гонений проходили часто на кладбищах (римским законодательством только там допускалась свобода религиозных собраний), и подобного рода сооружения над гробами мучеников, если они были достаточных размеров, позволяли общине совершать установленные апостолами евхаристические богослужения. В окрестностях Равенны сохранился относящийся к этому типу мавзолей короля Теодориха (построенный в 520 г.), принявшего христианское крещение (правда, от арианского епископа). Также существуют несколько древних баптистериев ротондного типа, например, восьмигранный баптистерий православных в Равенне (время постройки – середина IV века), в центре которого располагается крещальная купель. Применение формы ротонды к крещальным сооружениям объяснимо через символику таинства Крещения: оно происходит во образ трёхдневной смерти Господа. Приход оглашённых для совершения таинства в круглое здание ассоциировался ими как вход в погребальный мавзолей, что помогало им вникнуть в существо крещения как соучастия в смерти и Воскресении Господа.

Наконец, третьей «исходной» формой христианского храма надо признать ещё один тип центрической по своему принципу постройки – крестообразной в плане, когда нефы с 4-х сторон (как перекладины равностороннего византийского креста) сходятся к главному центрическому помещению, над которым возвышается свод. Подобным храмом была церковь Апостолов в Константинополе, первой построенная императором Константином Великим в новой его столице около 336 года (не сохранилась)[vi]. Из сохранившихся до нашего времени зданий такого типа (некоторые искусствоведы называют его неточно, вместо «крестообразным в плане» - «крестокупольным») надо назвать мартирий святого мученика Вавилы в местечке Дафна близ Антиохии Сирийской. Гробница мученика находилась в центральном помещении. Эта форма храмового зодчества является специфически христианской, в языческой архитектуре подобных ей предшественников не существовало.

 Центрические купольные постройки больше соответствовали созерцательному духу христианской веры, чем здания базилик с вытянутыми по горизонтали нефами. Если вторые вовлекали молящегося в физическое движение, то купольные постройки самой своей формой предлагали входящему замереть в созерцании открывающегося под сводом пространства, сосредоточиться и войти в собственное сердце, в котором и можно было почувствовать голос Божий.

 

ФОРМИРОВАНИЕ ТИПА КРЕСТОВО-КУПОЛЬНОГО ХРАМА КАК ГЛАВНОЙ ИЗ РАЗВИТЫХ ФОРМ ХРИСТИАНСКОЙ АРХИТЕКТУРЫ.

Из трёх вышеназванных типов раннехристианских храмов относительное развитие получил первый, базиликальный. В качестве примера можно рассмотреть церковь великомученика Димитрия в Солуни (совр. Фессалоники), построенную в начале V века. Она представляет собой в плане вытянутый четырёхугольник с полукруглой апсидой на восточной стороне, являясь типичной пятинефной базиликой. С западного входа к периметру храма примыкают нартекс и атриум. Новым элементом является появление гиниконит (т.н. отделений для женщин) – двухъярусных галерей в боковых нефах. Находясь в центральном высоком нефе, по бокам можно наблюдать по два ряда прекрасных мраморных колонн. Это уже не античные колонны с лёгкими коринфскими или ионическими капителями, они завершаются типичными византийскими абаками (кубическими надставками над колоннами), между колоннами вставлены беломраморные щиты с монограммами, крестами и птицами.

Особое распространение и развитие базиликальный тип храмов получил в западной части Римской империи, а с её падением в 430 г. стал господствующим в Западной Европе вплоть до времени появления и расцвета архитектуры готического типа. Но на востоке христианского мира эта форма быстро сменилась новой, можно сказать, синтетической. Ещё в 336 г. император Константин основал новую столицу Римской империи – Константинополь, и его преемники много потрудились над тем, чтобы её великолепие превзошло славу языческого Рима, прежней столицы. Первые базиликального типа храмы этого города не сохранились [vii]. Но сохранилась церковь мучеников Сергия и Вакха, построенная в 527-529 гг., которая соединила в себе черты базиликального продольного и купольного центрического сооружения и знаменовала собою появление специфически христианского типа купольной базилики. Соединение сферической купольной формы с горизонтально-вытянутой базиликальной не было простой удачной случайностью, потому что в этом соединении нашли своё архитектурное выражение существеннейшие смыслы храмового действа, ради которого, собственно, храм и существует.

 Можно сказать, здесь нашли своё символическое воплощение важнейшие принципы христианской антропологии спасения. Для именования этого процесса христианское богословие выработало термин «обожение», которое складывается из двух равнозначных составляющих: устремления человека к Богу, в его особом действии «самособирания» (противоположность – разобранность сил души «по страстям»), и иного вектора, нисхождения в его сердце (как средоточия души) Божественной благодати, преображающей естественные силы души в жизнь вышеестественного порядка. Выражая этот процесс пространственно-символически, можно сказать, что первым условием приближения к Богу является «горизонтальное» движение извне-внутрь. Когда сердце человека предочищено покаянием, то порыв веры помогает ему принять движение, идущее в ином направлении – сверху-вниз, от Бога к человеку, которое и является наитием Божией благодати, исполнением слов Господа: «И Мы придём, и обитель у него сотворим». Вытянутое по горизонтали пространство нефов во внутреннем пространстве базиликального храма вовлекает молящегося в горизонтальное движение, но как можно подчеркнуть происходящее на «вершине» молитвенного движения Литургии схождение свыше Духа Святого? Конечно, внезапным вертикальным раскрытием храмового пространства при приближении к алтарной части – подкупольным пространством. То, что с наружной точки зрения представляется как полусфера и при водружении креста на её вершине символизирует земную историю с Распятием в её центре (Жертва Христова как смыслообразующий центр миробытия), с точки зрения внутреннего наблюдателя становится небесной сферой, откуда нисходит благодать – райскими небесами. Вот так просто и глубоко это архитектурно-конструктивное решение выразило в себе сущность происходящего внутри храма священнодействия.

Храм Сергия и Вакха в Константинополе («Малая София») и представляет такую попытку соединить круглую форму с вытянутой прямоугольной. По внешнему периметру это – прямоугольное здание [viii], но внутри встроен восьмиугольник, прямо на углы которого опирается круглый в плане свод с невысоким куполом высотой около 16 м. Самые главные новшества коснулись именно восьмиугольного свода, потому что в каждой его стене сделано большое арочное окно, что придаёт совершенно иное восприятие пространству в интерьере: свет, струящийся сверху из-под свода, делает его «парящим». Посетитель, пройдя притвор и короткие темноватые галереи, попадает в пространство света и свободы. Но это пока ещё зачаточная форма, практически центрическое сооружение, просто обнесённое галереей, потому что центральная часть непропорционально господствует над остальными, делая их, по сути, пристройками. В конструкции свода нет ещё барабана, позволяющего делать переход от квадратного пространства центрального нефа к своду.

Более органично прямоугольная форма была соединена с центрально-купольной при восстановлении в 532 году после пожара (фактически, полной перестройке) патриаршего собора «Святого Мира» (по-гречески, мир – «Ирини»), который неправильно называют церковью святой Ирины. Это крупное базиликальное здание (внешние размеры вместе с атриумом 100х34 м) имело в центре четыре массивных пилона (23 м. высотой), соединенные арками, на которые был поставлен БАРАБАН сложной формы (от квадрата со скругленными углами внизу он переходил в круглый в плане цилиндр), при устройстве которого применили ПАРУСА, треугольной формы наклонные сферические вставки для перехода от квадрата основного массива к закруглённым углам барабана. В вертикальной части барабана было сделано 20 окон, которые стали традиционными для типа купольной базилики. Форма этого храма после его перестройки 747 г. (в 740 г. он был наполовину разрушен землетрясением) получает заметные черты крестово-купольного сооружения, поскольку центральный купол опирался на подпружные арки, от который цилиндрические своды расходились по 4 направлениям, цилиндрические своды при этом на севере и юге доходили до наружных стен, восточный свод соединялся с конхой алтаря, а западный (по предположению д.и.н. О.С.Поповой) был при перестройке дополнен куполом меньшего размера, с которым памятник существует до нашего времени.

Эта находка была сразу подхвачена в церковной жизни, и большой храм Софии Великой (основание 77 х 72 м), который тоже начал строиться в 532 г. на месте прежней пятинефной базилики (она была разрушена во время столичного восстания «Ника»), более последовательно выражает новую идею. Он тоже соединяет в себе черты базилики и центрического купольного здания, но является, можно сказать, экспериментальным. В основе плана лежит трёхнефная базилика, но расстановка столбов здесь намного смелее, срединный остов архитектурной конструкции образован всего четырьмя массивными столпами, перекрытыми АРКАМИ, которые сделаны «ПОДПРУЖНЫМИ», то есть несущими тяжесть самого свода, в результате чего высота подкупольного пространства возрастает вдвое и составляет около 60 метров. Кроме того, центральное пространство увеличено за счёт овальной формы, так как с запада и востока арки продолжены полусводами (полусферами, опускающимися на центральные пары более низких столбов), опирающихся в свою очередь на три арки. В боковых нефах вдоль центрального пространства расположены двухъярусные галереи с изящными арочными колоннадами, а завершает своё движение взор посетителя на мозаике, сделанной на своде высокой просторной алтарной апсиды. Снаружи свод этого здания сделан более выпуклым, чем в храме Малой Софии, это шлемообразный купол с почти сферической поверхностью. Воспринимается же этот огромный свод (диаметром около 32 м.) совершенно невесомым за счёт двойного «облегчения»: двухъярусных арочных окон по боковым сторонам подкупольного пространства и множества «люкарн» (небольших вертикальных оконных отверстий, их 40 шт.), сделанных у самого основания свода по всему периметру между опорами рёбер жесткости свода. Кроме того, массивные пилоны, несущие всю тяжесть конструкции, поставлены под углом, чем также значительно облегчается их восприятие. Архитектурно-инженерное решение по созданию максимально большого открытого внутреннего пространства является уникальным. Остроумная архитектурная композиция, динамика которой основана на воз­никновении пространства купола из полукуполов, является в то же время идеальной системой статического равновесия по продольной оси здания [ix].

Создание храма Святой Софии знаменовало собой начало нового, зрелого этапа византийской архитектуры. По мысли автора статьи из «Энциклопедии Кругосвет», «создатели проекта зодчие, Анфимий из Тралл и Исидор из Милета, полностью понимали важность своего достижения и использовали его при развитии чисто сводчатых принципов перекрытия в конструкции всех частей собора. Поддерживаемые столбами арки, своды, полукупола и купола сделаны ведущими конструктивными элементами. Колонны оттеснены на второй план и используются между колоссальными столбами в качестве перегородки, разделяющей внутреннее пространство, а также в качестве задающего масштаб элемента… Пластическая концепция в решении плана, фасада и интерьера обрела окончательную форму, выражающую во всех своих моментах главенство арочно-сводчатого принципа».

Однако новаторство Софии было не только в плане инженерно-конструктивном или эстетическом. Необычная её конструкция, по удачному замечанию О.С.Поповой, «создает образ саморазвивающегося пространства, перетекающего, свободного, всюду открытого глазу и, кажется, осво­божденного от каких-либо опор и преград. Ритмическая система полукуполов прекрасно связывает композицию базилики с куполом; мощно выделяя центр, она в то же время подчеркивает направленность движения к алтарю. Конха апсиды включена в систему полукуполов, благодаря чему обе части архитектурной композиции, предназначенные для священнодействий, купол и апсида, амвон и алтарь оказываются неразрывно связанными». Мы все читали о духовном впечатлении, произведённом богослужением в этом храме на послов князя Владимира, которые «забыли, на небе мы или на земле». Чем оно могло быть вызвано? В интерьере было сделано всё, чтобы СКРЫТЬ конструктивные элементы здания. Даже мощные пилоны были обложены отполированным мрамором, отражающим падающий на них свет и создающий иллюзию их невесомости. Свет отражался золотой и серебряной отделкой. Пространство храма выражало главную мысль христианского учения о Рае, который есть «не пища и питие, но праведность, и мир и радость о Святом Духе» (Рим.14.17). Свет, Красота и Свобода, - при внутренней сосредоточенности, - создают глубоко верное духовное переживание Величия Божия и Его Благости в сочетании Его необыкновенной Любви и Милости к нам. При своей огромности, это пространство света не подавляет входящего в него, но зовёт приобщиться к Благости Создавшего всё Творца через соучастие в Таинстве Света.

 И хотя уникальная композиция «Великой Софии» нигде больше архитектурно не была повторена, даже в уменьшенном масштабе, однако главный храм Византии, прослуживший кафедральным императорским собором столицы более 900 (!) лет, приковывал общее внимание граждан и гостей православной империи, включая художников и зодчих, и оказывал на последних безусловное влияние. Его пример, очевидно, определил господствующее влияние центричности в плане и арочно-сводчатого внутреннего пространства в восточно-христианской архитектуре, отчего тип купольной базилики, сложившийся на 100 лет раньше, остался её боковой провинциальной ветвью, больше характерной для Западной Европы, вплоть до смены его там готическим типом.

Принципы Софии Великой удивительным образом нашли своё продолжение в типе крестово-купольного храма, ставшего впоследствии господствующим (при всех его разновидностях) не только в Византии, но и во всём православном мире [x]. В основе его плана лежит близкий к квадрату прямоугольник наружных стен, расчленённый на 9 квадратных сегментов четырьмя массивными столбами по сторонам центрального нефа, образующими квадрат подпружных арок. На крестообразно сходящихся цилиндрических арках – центральный свод с парусами, часто с высоким барабаном, свет из которого льётся в центральное пространство. Восточная сторона расширена выступающими за черту квадрата полукруглыми апсидами (чаще всего, тремя) с высокими окнами, заливающими светом алтарную часть (занимающую три восточных сегмента). Наружные стены оставшихся 6 сегментов, имея по центру арочные оконные проёмы, позволяют проникать свету в угловые отсеки, хотя его там уже меньше. С запада план здания дополняется примыкающим более низким нартексом (притвором), отчего для входящего возникает найденное создателями Великой Софии ощущение сводчатого самораскрывающегося пространства: арочные порталы – низкие своды нартекса – более высокие своды подпружной арки – внезапное раскрытие центрального подкупольного пространства – залитый светом алтарь. В этом внутреннем движении к свету – средоточие духовного смысла этого архитектурного типа, который получает множество частных интерпретаций, начиная от галерей, обходящих основной объём здания (например, в Софии Киевской их два П-образных пояса, причём двухъярусных), вплоть до излюбленного на Руси типа шатровой церкви, в котором центральный квадрат пилонов заменён стенами с арочными порталами, а свод становится не сферическим, а лепестковым.

 

СИМВОЛИЧЕСКОЕ ЗНАЧЕНИЕ ХРАМА В СВЕТЕ ПРАВОСЛАВНОГО МИРОВОЗЗРЕНИЯ И ЛИТУРГИЧЕСКОГО ДЕЙСТВИЯ.

Основным своеобразием Православия, в отличие не только от других религий, но даже других христианских конфессий, является яркое переживание, как ритуально-психологическое, так и умственно-богословское, наития Святого Духа, преображающего как психотелесный состав человека, так и через него окружающий мир. В отличие от магического мировосприятия, где такое воздействие Иного мира мыслится через систему тайных знаний, которыми владеет посвящённый (будь то шаман или медиум), православие говорит о доступности живого Богообщения для каждого человека (включая «неграмотную крестьянку»), только лишь в разной степени, в зависимости от его готовности. И первыми степенями такого духовно верного переживания является переживание красоты Божиего мира и совершенства, заложенного в нём. Следующая ступень – это чувство Божия закона в собственной душе, в голосе совести, в интуиции совершенства и правды, в чувстве неслучайности происходящего. Совесть и чувство присутствия Божия в жизни углубляются с проникновением в дух Священного Писания, раскрывающего действие Промысла Божия как в жизни отдельного человека, так и в истории человеческого рода. Следующий уровень достигается уже через приобретение добродетелей, верный духовный навык: если иметь высокий, но конкретный идеал внутренней жизни, начинаешь всё больше замечать, как ты далеко от него отстоишь. Так рождается начало смирения, «чувство верного духовного ранга» (по И.А.Ильину), необходимое условие подлинной молитвы. Молящийся неформально человек (переживающий о реально ощущаемых своих несовершенствах) попадает в новое измерение своей жизни, в ней всё становится духовно значимым в аспекте движения по «лествице служения Богу», как это метко описал в характерном типе праведников из народа Н.С.Лесков (напр., «Несмертельный Голован», «Библеист»). Завершается это восхождение по ступеням духовной лествицы в тайне высоких степеней Богосозерцания, навыка непрестанной Иисусовой молитвы с переживанием наития Нетварным Светом, как это описано в гимнах преп. Симеона Нового Богослова, «Триадах» святителя Григория Паламы биографии преп. Силуана Афонского или в безыскусных письмах оптинских старцев.

Именно этот процесс восхождения по степеням Богообщения отображён в самой семиотике (многоуровневом наборе символических смыслов) как архитектуры, так и интерьера православного храма. Даже само местонахождение церковного здания в окружающем ландшафте не является случайным. Выбирая для храма господствующую высоту, красивую излучину реки, пересечение улиц, архитектор и его духовник должны были не только выявить красоту пейзажа, но и предвидеть сочетание храмового ансамбля с ландшафтом, чтобы подчеркнуть его кульминационную точку как место «касания Божией руки». Храм всегда окружён двором, а его ограда является чертой, за которой начинается священное пространство. Даже в условиях тесноты средневекового города ромеи (так называло себя грекоязычное население Византии) ставили перед входом в храм портик, символическую арку [xi]. Она символизирует вхождение человека в круг Божественного присутствия, это отображение внутреннего таинства принятия веры. Ведь наш Создатель, всемогущий Творец Вселенной, ради выявления наших собственных свободы и достоинства сделал почти незаметным Своё присутствие в этом мире (сюда подходит замечательный образ невидимого хозяина у Аксакова в сказке «Аленький цветочек»). Он смиренно ждёт, пока мы сами сделаем первый шаг к признанию Его места в нашей жизни, Его присутствия в космическом миробытии. Сделав его, мы оказываемся в совершенно ином внутреннем пространстве, душевном мироощущении, чем когда мы неверующими «бродили по Божиему саду» (сравните психологический контраст, когда вы ходите по лесу, благостно ищете грибы или ягоды, и вдруг натыкаетесь на надпись: «Частная территория, вход воспрещён»). Если создатель храма верно угадал для него место, портик над входом на церковный двор должен манить нас, почти неслышно приглашать нас: «Войди в мир веры, здесь начало благой Вечности… Приидите ко Мне, все труждающиеся и обременённые, и Я упокою Вас, потому что иго Моё – благо, и бремя Моё – легко». Замечательна наша русская традиция вставлять над воротами церковного двора храмовую икону, словно предлагая нам взять святого за руку, чтобы он ввёл нас в сам храм. Церковный двор – это символ церковной культуры, которая окружает ядро духовной жизни и кладёт свой прекрасный отблеск на все остальные грани бытия, подобно тому, как христианская совесть возвела русскую художественную литературу к вершинам мировой культуры.

Следующий рубеж – это дверь в сам храм, которая всегда архитектурно выделяется как портал [xii], многоуровневый (как бы уступами) обрамляющий входное отверстие карниз. Двери с самых доисторических времён воспринимались как символ «перехода» от одной реальности в другую, почему с ними связано немало магических ритуалов. «Тесны врата и узок путь», - по слову Самого Иисуса Христа, - «ведущие в жизнь, и немногие находят их» (Мф, 7.14). Достаточно вспомнить сон Андрея Волконского с дверью (у Л.Н.Толстого) как символом смерти. Входя в церковную среду, человек сталкивается с жизнью по иному закону, чем в светском обществе. Переход от внутренней позиции «Я, в общем, неплох» к противоположной - «Господи, открой мне мои грехи!» - всегда затруднителен, приболезнен, но без этого невозможно войти в Церковь, ведь первым евангельским призывом являются слова св. Иоанна Предтечи: «Покайтесь, ибо приблизилось Царство Небесное» (Мф.3.2). Поэтому портал – это символ покаяния как начала духовной жизни, и как в покаянии есть разные степени, так и портал показывает нам это своими уступами. Замечателен и символический образ человека-дракона у К.Льюиса, который, чтобы возвратиться в человеческий облик, пытался «до крови» протиснуться сквозь узкую каменную щель, пока сам Аслан (аллегорический образ Господа) не содрал с него старую кожу. Через покаяние, как переоценку самих жизненных ориентиров, находится подлинный смысл жизни, который позволяет человеку подготовиться к таинству Крещения как таинству «Входа в Церковь».

Через порталы мы и попадаем в притвор, нартекс, ту часть храма, которая в древности предназначалась для оглашённых, то есть готовящихся ко крещению. Туда, в притвор, удалялся от алтаря в согласии с древней церковной дисциплиной и всякий тяжко согрешивший грешник, вероотступник или блудник. Вот почему для храмовой композиции росписей в нартексе, как правило, предлагаются «изгнание Адама из Рая», цепочки бесовских мытарств или икона Страшного Суда (впрочем, последняя чаще бывает в виде росписи западной стены самого храма). В богослужебном отношении притвор, хотя и является «прихожей» храма, в Типиконе обозначен как место совершения Литии – особой части торжественной Вечерни (первой части Всенощного бдения), когда гасятся светильники, и духовенство с певчими исходят сюда в знак нашей удалённости от Рая, чтобы отсюда возносить Спасителю сугубые молитвы (прошения «Господи, помилуй» повторяются хором сначала 40, а потом и 50 раз). Притвор – это ещё и символ того этапа духовной жизни, когда человек от общей симпатии к красоте христианского идеала переходит к участию в богослужении, вводит себя в рамки церковной традиции. Вместе с этим он принимает волю Божию как собственную, обращается от жизни по похотям к жизни как богоугождению. Не случайно в притворе (либо в боковом приделе храма) часто совершается таинство Исповеди, в нашей русской православной традиции ОБЯЗАТЕЛЬНОЕ для участия в Евхаристии, таинстве Тела и Крови Христовых.

Следующий рубеж – это те двери, которые запирает монастырский привратник при литургийном возгласе из алтаря: «Двери, двери, премудростию вонмем!», в начале евхаристического канона [xiii]. Они находятся в арке, соединяющей нартекс с наосом, притвор с самой церковью. За ними уже открывается пространство, предназначенное для Литургии верных, где в одном предстоящем переживании Таинства собираемся все мы, кто поклялись Господу в верности при крещении. Здесь высокие арочные своды, членённое многонефное пространство, со всех сторон из-за мерцающих лампад на нас смотрят умиротворённо-строгие лики святых. Эта основная часть храма, наос, символизирует наше вступление на многотрудный путь спасения, когда соборным опытом святых, то есть Небесной Церкви, мы преодолеваем свой эгоизм (проявление первородного греха), разрываем узы мира, плоти и дьявола и становимся рабами только Богу, свободными во Христе. Здесь фресковые композиции напоминают нам историю нашего Спасения, здесь раздаётся звучание Божественных слов Евангелия, и при небольшом внутреннем усилии мы можем оказаться среди толпы учеников, жадно слушающих Христа до позднего вечера и получающих вдруг удивительным образом через апостолов дневное пропитание, «чтобы не ослабеть в дороге» (Мф.15.32). Действительно, наос есть символ того периода нашей духовной жизни, когда мы учимся жить по воле Божией, и сколько чудес посылает нам Создатель для укрепления на этом пути! Научение это совершается удобнее при условии обретения покаянного отца, духовного наставника, и конечно же предполагает наличие духовной семьи, тех братьев и сестёр, которые спасаются бок о бок с нами. Членство в семье предполагает и наличие первых обязанностей, которыми мы начнём поверять свою готовность служить Богу. Именно нам, духовной семье, сказал Господь: «По тому, что будете иметь любовь между собою, узнают, что вы Мои ученики». Наше участие в соборной молитве церкви есть выражение этой реальности. В плане молитвенного делания это тот период, когда мы учимся подлинной молитве – молитве самой жизнью своей, не отдельными пламенными, но краткими порывами, как это было во время покаяния и духовных озарений, но молитве по правилу, многотрудной и неотступной, когда вводим себя в молитвенное состояние во всяком деле, где возможно на этом сосредоточиться. В таком делании мы учимся самому важному – диалогу с Богом. Мы как бы учимся «ходить» в духовном мире, где мы пока ещё младенцы, то есть совершать духовные выборы, видеть их результаты, узнавать ответ Бога на наши молитвы, учимся не только видеть своё несовершенство, но искоренять свою неправду, лживость, самовлюблённость, чтобы ПОДЛИННО ПРЕДСТОЯТЬ БОГУ, какие мы есть и какими ДЕЙСТВИТЕЛЬНО (не на словах или в собственной фантазии) желаем стать.

В этой тонкой работе мы будем не одни. За нас будет молиться наш покаянный отец, еженедельно принимающий у нас исповедь и помогающий различать руку Божию в суете дней, помогающий найти спасительную середину между недоверием к себе и ложной самоуверенностью; нам будут помогать наши духовные братья, как своими обличениями, так и ценными советами, а то и просто молчаливыми сочувствием и поддержкой. Но никогда нам не удалось бы достичь такого изменения себя, чтобы стать готовыми к прямому, непосредственному наитию в нас Духа Святого – НИКОГДА, если бы не БОЖИЙ ДАР приобщения к ЕГО СОБСТВЕННОЙ ЖИЗНИ. В нашем духовном движении навстречу воле Божией, навстречу совершенству нам необходим ПРОРЫВ. Он возможен только при условии недовольства собой, при наличии ясного внутреннего идеала, который словно лампочка во тьме может осветить разные закоулки нашей души, и мы увидим, насколько далеко мы отстоим от идеала Христовой любви: «Любите врагов ваших, благословляйте проклинающих вас, благотворите ненавидящим вас и молитесь за обижающих вас и гонящих вас, да будете сынами Отца вашего небесного; ибо Он повелевает солнцу Своему восходить над злыми и добрыми…» (Мф. 5, 44-45). Разве это можно понять человеческими, земными мерками? Разве это исполнимо человеческими силами? И только когда мы всей душой возжаждем такими стать и столкнёмся с полной своей к этому неспособностью, тогда рождается в глубине нашей души покаянный вопль, пронзающий Небеса и рождающий в нас готовность ПРИНЯТЬ ОТВЕТ, который состоит не только в утешении, внутреннем мире и радости, но способности твердо стоять в самопреодолении и самоосуждении. Нас вдруг озаряет пониманием внутреннего смысла Христовых заповедей, в плоскости нашего чисто земного бытия мы вдруг обнаруживаем духовное пространство Божия водительства, сердечной борьбы за верность избранному пути. Литургически это выражено через отверзение Царских врат с возгласом, обращённым к нам: «Со страхом и верою приступите!» Только что (за евхаристическим каноном) мы всей духовной семьёй сосредоточенно молились о Сошествии Духа Святого на наши дары, и вот удар колокольчика возвещает нам чудо ПРЕЛОЖЕНИЯ ДАРОВ, когда мы вдруг ощущаем, что Христос уже среди нас, и после пения молитвы Господней «Отче наш» - о Хлебе вечной Жизни – раздаётся этот чудный призыв приступить к Самому Христу. Архитектурно же это выражается в том, что мы из-под сводов выходим в подкупольный простор и подходим к самому амвону, куда для нас износятся СВЯТЫЕ ДАРЫ, ХРИСТОВЫ ТАЙНЫ ТЕЛА И КРОВИ. Здесь, в соединении вертикальной и горизонтальной осей храма происходит наша Встреча с Господом, приобщение к Его благодатной Жизни, которая позволяет нам и нашу жизнь осуществлять уже в новом качестве «верных чад Божиих». Подлинным местом встречи является, конечно, человеческое сердце, наитствуемое Божественной благодатью, но именно в этот литургический момент вкушения, принятия Святых Тайн зримо воплощается, «фокусируется» смысл священнодействия как освящение Божия Творения в лице человека, который один до конца может осознать как величие Божественного Дара-Жертвы, так и свою ответственность за этот Дар. Прежде чем нам, подкреплённым и преображённым, выйти из храма обратно в мир, «дабы возвещать совершенства Призвавшего нас из тьмы в чудный Свой свет» (1 Пет.2.9), нам даётся целование Распятия, напоминание ПУТИ ПОБЕДЫ над злом: жертва любви лишь одна способна преобразить и зажечь потухшие сердца ближних.

Есть, наконец, ещё одна область духовной жизни, символизируемая храмовой архитектурой. Ступени солеи и преграда иконостаса отделяют от пространства храма область алтаря, «святого святых», по топонимике откровенного свыше прообраза. Немногие имеют право входить туда, и многое там совершается за закрытыми Царскими вратами. Конечно, это прообраз той глубины духовной жизни, которая осуществляется святыми и которая недоступна профанному сознанию по самому своему существу. Святой человек живёт среди нас и точно также как мы, его святость находится в его внутреннем смысловом измерении жизни, в чистоте его совести и святости его намерений. Неуловимость подлинной духовной жизни почти всегда служит источником большого соблазна для близко соприкасающихся со святым подвижником окружающих, потому что в глаза бросаются чисто человеческие немощи и внешние несовершенства гиганта невидимого духа (как, например, завидовали преподобному Силуану Афонскому богословски образованные братья, что даже профессора идут к нему, простецу, выходцу из крестьян). Литургическая символика алтаря понятна – это особая близость к Самому Престолу, на котором восседает Невидимый. Неслучайна красота священных облачений – она пытается передать блистание ангельских одеяний, о которых неизменно упоминают евангелисты в описании ангелов Воскресения. И как ангелы являются служебными чинами, «вторыми светами», передающими людям Божественный свет и возвещающими Его святую волю, так и служители алтаря призваны к тайносовершительному служению, призваны осуществлять совершаемую по желанию Самого Бога миссию Его служения людям, быть Его руками и устами. Вот почему алтарное действие разворачивается как бы на сцене, приподнятость уровня алтаря по сравнению со всем храмом означает Иную реальность, ту, в которой нет времени, где соединены «ныне и присно и во веки веков».

В области же аскетики эта близость к Богу передается описанием «духовных созерцаний», которых удостаиваются подвижники, прошедшие искус борьбы с плотию и самим дьяволом и навыкшие «умному деланию». Подобно тому, как о действиях в алтаре мы знаем больше из описаний, потому что не можем там бывать и что-то лишь видим издалека, так и о высших ступенях духовной жизни мы можем знать больше понаслышке или теоретически, потому что сами далеко отстоим от того состояния, в котором даётся ОПЫТ БОГООБЩЕНИЯ. Хотя наше время, как близкое апокалиптическим прообразам, когда сила зла и его гордыня умножатся неизмеримо, питает особое любопытство к высшим духовным состояниям, отчего они стали даже предметом «научного дискурса», и это уже с середины ХХ века (в это время мир схоластической богословской науки открыл для себя явление исихазма). При этом есть очень простой и замечательный образ: от одной горящей свечи можно зажечь великое множество других, и от огня первой ничего при этом не умалится. А если нет огня и огнива, то ничем больше эти свечи не зажжёшь! Никакие усилия ума не помогут понять то, что должно быть понято в простом опыте приобщения: когда увидишь отблеск сияния Божия на лице подвижника, ощутишь на себе его мудрость и любовь, никаких доказательств уже не надо. Из собственного опыта говорил преподобный Серафим Саровский: «Спасись сам, и вокруг тебя спасутся тысячи», потому что вся православная Русь тянулась к его келейке живым ручейком, лишь бы вкусить этой удивительной тайны присутствия Божия, удивительного живого чувства Его близости и любви. Святой лик подвижника был лучезарен и светел, таким он запечатлён и на иконах. И этот лик не только светел, но и СТРОГ. Преподобный смотрит в душу каждого из нас, будто спрашивает: «А что сделал ты, чтобы узнать Бога подобно мне?» И нет нам никакого оправдания, потому что и совесть, и православное Богословие утверждают одно: мы все созданы для вечности, для Богообщения. Во Христе нам Небеса открыты, и церковью приготовлен путь. Но только от нас зависит, чтобы ПРОЙТИ этим путём и узреть Бога.

Таким образом, архитектурно-художественные формы храма представляют собой «овеществлённую» христианскую идею ОБОЖЕНИЯ, Царства Небесного, нисходящего на землю. Какой контраст с готическими формами архитектуры, призывающими нас «улететь с грешной земли»! История его возникновения, развития и канонизации форм представляют собой яркое проявление того факта, что средоточием любого типического явления в искусстве всегда является определенный ЖИЗНЕННЫЙ, в данном случае РЕЛИГИОЗНЫЙ ОПЫТ, в невидимых смысловых линиях которого воплощается как эстетический идеал, так и этическая устремлённость. Монументальные формы архитектурного поиска реализуют это в самых общих чертах, а в более камерных формах интерьера и эстетики церковно-прикладного искусства эти духовные смыслы конкретизируются, о чём нужно уже говорить отдельно.

___________________________________________________


[i] Во 2-й главе  книги Паралипоменон так описывается Богоявление царю Соломону при освящении храма: «И стал Соломон у жертвенника Господня впереди всего собрания израильтян, и воздвиг руки свои, и сказал: «Господи, Боже Израилев!»(в Писании приводится целая глава, передающая эту молитву)…  Когда окончил Соломон молитву, сошёл огонь с неба, и поглотил всесожжение и жертвы, и слава Господня наполнила дом. И не могли священники войти в дом Господень, потому что слава Господня наполнила дом Господень. И все сыны Израилевы, видя, как сошёл огонь и слава Господня на дом, пали лицем на землю, на помост, и поклонились, и славословили Господа, ибо Он благ…»

[ii] Св. апостол Пётр призывает нас: «Сами, как живые камни, устрояйте из себя дом духовный, священство святое, чтобы приносить духовные жертвы, благоприятные Богу Иисусом Христом… Вы – род избранный, царственное священство, народ святой, люди взятые в удел, дабы возвещать совершенства Призвавшего вас из тьмы в чудный Свой свет» (1 Пет.2:5,9).

[iii] Апостол Павел, «фарисей из фарисеев», знаток Моисеева закона, так описывает его устройство (9 гл. Послания к Евреям): «За второю же завесой скиния, называемая святое святых, имевшая золотую кадильницу и обложенный со всех сторон золотом ковчег Завета, где были золотой сосуд с манною, жезл Ааронов процветший и скрижали Завета; а над ним Херувимы славы, осеняющие очистилище…»

[iv] Однако в некотором роде христианский храм Воскресения в Иерусалиме всё равно является ЕДИНСТВЕННЫМ и потому заместившим храм Соломонов, причём это его выделение исходит не от человеческой воли, а по особому Промыслу Божию, ниспосылающего в нём ежегодно в Великую Субботу Таинство Света (Сошествие благодатного огня), зафиксированное в письменных церковных свидетельствах ещё с ГУ века. В 360-м году по инициативе Юлиана-отступника была предпринята попытка восстановить храм на месте иудейского (разрушенного Соломонова храма). Но она тоже была предотвращена особым Божиим действием – при попытке раскрыть и использовать старый фундамент началось землетрясение, в результате которого из толщи горы Мориа были буквально «извержены» последние глыбы древнего фундамента.

[v] Антагонизм христианского и языческого отношения к храму был, однако, по мнению Н.В.Покровского, не абсолютным. «…История показывает нам несколько примеров превращения храмов языческих в христианские. Например, храм в Антиохии, известный под названием «тихэон», был превращён в церковь св. Игнатия; Пантеон (имеется в виду Римский) стал церковью Всех Святых... Древние христиане, презирая язычество, не распространяли, однако, своего презрения на все языческие храмы»//Очерки памятников христианского искусства. Спб. 2002. С. 337.

[vi] Церковь Апостолов была поставлена в самой высокой точке Константинополя близ Адрианопольских ворот, внутри городских стен, но вдали от императорского дворца около 336 года, но потом дважды перестраивалась. В 356-370 гг. при императоре Констанции и его преемниках, когда она была перестроена первый раз, здесь были помещены мощи святых апостолов Тимофея, Луки и Андрея, а храм обращен в мартирий. Тогда же, до 361 г., был построен новый мавзолей императора Константина, ставший местом погребения императоров до 1-й четверти VI в. Следующая постройка 536-550 гг. реконструируется достаточно достоверно. Она являлась повторением храма, сложившегося к концу IV в. и включившего в себя в центре мартирий апостолов, центричную крестообразную постройку с трехнефными рукавами (с внутренними галереями) и 5 куполами (1 световой в центре и 4 изначально глухие по осям); на западе - атрий; на востоке - сохраненный мавзолей Константина 356-370 гг.; на северо-востоке - мавзолей императора Юстиниана, крестообразный в плане, перекрытый куполом. Наряду с собором Св.Софии Константинопольской, церковь Апостолов на всех этапах ее развития служила одним из образцов христианской архитектуры. В качестве ее копий можно назвать главный храм монастыря св. Симеона Столпника Старшего (см. Калъат-Симъан в Сирии, V в. (связан с церковью Апостолов через т. н. Великую церковь в Антиохии), а также собор Сан-Марко в Венеции, XI в. См. Православная энциклопедия. Т.8.

[vii] Константинополь претерпел два периода страшной разрухи: в 1204 г. взятие и разграбление города «братьями»-крестоносцами; с 1453 г. – захват и методическое разрушение христианских святынь со стороны турок-османов. Кроме того, в центре города во время народных волнений происходили сильные пожары, например, в 404 г. и в 532 гг. В 740 г. было сильное землетрясение, разрушившее многие храмы – так, рухнули все своды церкви св. Ирины, после чего она от второго яруса отстраивалась снова.

[viii] Внешний прямоугольник здания не совсем правильной формы, примерно 34 м х 42 м, потому что оно было встроено между двумя существующими зданиями, более древней церковью Петра-Павла и дворцом персидского принца, в котором потом провёл своё детство строитель храма, будущий император Юстиниан. Дворец даже имел крытый переход на верхнюю галерею храма. Комплекс храма был значительно перестроен за годы турецкого владычества (добавлены минарет и ритуальный фонтан, снесена церковь Петра-Павла), здесь теперь располагаются действующая мечеть и медресе.

[ix] В разделе «Ранневизанийская архитектура» доктор искусствоведения О.С.Попова (кафедра всеобщей истории искусства, МГУ), пишет:  «Выражаясь знаменитыми словами Браманте, можно сказать, что в основе замысла Св. Софии лежит стремление соединить самые масштабные постройки Рима – поставить купол Пантеона на базилику Максенция. Гигантское по объему сооружение (площадь – 75,5 х 70 м), с необычно большим куполом (диаметр – 32 м, высота – 65 м), парящим над огромным легким пространством, Св. София предстала когда-то перед своими современниками как настоящее чудо строительного искусства. В основе конструкции Св. Софии лежит хитроумная фантазия и точнейший расчет. Четыре мощные центральные столба, поддерживающие купол, разделяют внутреннее пространство на три нефа, среди которых доминирует центральный; в нем же преобладает средняя подкупольная часть. Продольный распор купола (с запада на восток) погашается системой постепенно уменьшающихся полукуполов: с двух сторон к центральному купо­лу примыкают большие полукупо­ла, к каждому из которых, в свою очередь, прилегают по три полуку­пола меньшей величины. С западной стороны центральный из трех малых полукуполов заменен цилиндрическим сводом, соответствующим главному, императорскому входу из нартекса в храм... Поперечный распор купола (с севера на юг) переносится через систему крестовых сводов боковых нефов на мощные столбы – контрфорсы, размещенные в наружных стенах, по два с каждой стороны напротив подкупольных опор (всего восемь)». Опубл. на сайте Синэргия. Человек и его вера. http://yandex.ru/clck/jsredir?bu=ld3z4p&hdtime=12538556

[x] Появление крестово-купольного храма относится к гораздо более ранней эпохе. Церковь Св. Давида в Фессалониках второй половины V в. представляет собой и конструктивно, и эстетически уже совершенно оформленную структуру такого типа. Однако небольшие по размеру и значению подобные постройки были незаметными сооружениями по сравнению с величественной архитектурой юстиниановской эпохи и представляли собой отнюдь не главный и, вероятно, провинциальный вариант христианского строительства. Видимо, в период конца VII – VIII вв., в связи с изменениями в богословской мысли, в богослужении и в художественном вкусе, этот «затерянный» ранее архитектурный тип становится важнейшим, ибо именно он всего более может удовлетворить требованиям христианской символики пространства (крест) и вместе с тем его центрической сконцентрированности, компактности и отрешенности от земных ассоциаций.

Одна из первых больших крестово-купольных церквей – Св. София в Салониках начала VIII в. Смысловую и композиционную основу хра­ма составляет центральное подкупольное пространство и окружа­ющие его четыре рукава креста, сформированные за счет крестообразного расширения четырех подпружных арок, превращенных в цилиндрические своды. Подкупольные столбы чрезвычайно массивны, ибо по ширине должны соответствовать глубине цилиндрических сводов в рукавах креста. Для облегчения в них устроены сквозные арки, разделяющие каждый столб в нижней части на четыре опоры с маленькими помещениями между ними. Все центральное крестовое ядро здания с севера, запада и юга окружено двухъярусным обходом из переходящих друг в друга пространств боковых галерей и нартекса. По традиции, пришедшей из юстиниановской архитектуры, круговой обход открывается в центральное (здесь – крестообразное) пространство двухъярусными аркадами на колоннах.

Центрическая архитектурная композиция, привлекавшая ещё раннехристианских зодчих своей уравновешенностью, чувством покоя, стабильностью архитектурных форм и пространственных зон, теперь соединяется с крестообразным планом. Принципиальное типологическое развитие византийской архитектуры завершается, найдя свое идеальное символическое и эстетическое разрешение в крестово-купольном здании, хотя дальнейшая эволюция архитектурных форм создает множество вариантов этого устойчиво­го типа. // Попова О.С. МГУ. Из лекций по истории искусства Византии. Сложение крестово-купольного храма. Там же.

[xi] Древний византийский храм имел особый двор, периволос. Там, где позволяла местность, двор был очень обширен и устроен из колонн, которые в виде четырёхугольника устанавливались вокруг стен храма; в местах тесных он заменялся портиком перед входом в храм. Пример обширного двора встречается в церкви святых Апостолов в Константинополе. Здесь, в этой ограде, находились помещения для священнослужителей и сторожей церковных, а подле самого храма рассаживались деревья. При храмах монастырских такие ограды, в виде крепких стен, представляли иногда целые крепостные сооружения со всеми принадлежностями, необходимыми для защиты от неприятелей. // Н.В.Покровский. С. 350.

[xii]  С XI в. в романской, готической и древнерусской архитектуре распространяются арочные, так называемые перспективные порталы, оформленные в виде уступов, в углах которых помещались колонки, соединённые архивольтами. // Под ред. Полевого В. М. Популярная художественная энциклопедия. М., 1986.

[xiii]

ПРОТОИЕРЕЙ АЛЕКСИЙ ЛИХАЧЕВ

 


Последние публикации:

27 марта 2024

Святейший Патриарх Кирилл:

«Мы призваны искать ответы вместе, сознавая ответственность за будущее нашей страны». Выступление на внеочередном соборном съезде Всемирного русского народного собора

27 марта 2024 года Святейший Патриарх Московский и всея Руси Кирилл выступил на внеочередном соборном съезде Всемирного русского народного собора.

(См. далее...)

22 марта 2024

Святейший Патриарх Кирилл:

«Главная цель жизни — это стяжание Царствия Божиего…». Патриаршая проповедь в пятницу первой седмицы Великого поста

22 марта 2024 года, в пятницу первой седмицы Великого поста, Святейший Патриарх Московский и всея Руси Кирилл совершил Литургию Преждеосвященных Даров в кафедральном соборном Храме Христа Спасителя в Москве. По окончании богослужения Святейший...

(См. далее...)

2 марта 2024

Святейший Патриарх Кирилл:

«Традиционные ценности помогают сохранить жизнеспособность в условиях теряющей свой гуманизм цивилизации». Выступление Святейшего Патриарха Кирилла на Всемирном фестивале молодежи

2 марта 2024 года Святейший Патриарх Московский и всея Руси Кирилл посетил Всемирный фестиваль молодежи, проходящий на федеральной территории «Сириус» в Краснодарском крае...

(См. далее...)

9 февраля 2024

Президент России В.В. Путин:

«Мы защищаем своих людей, себя, свою Родину и наше будущее». Интервью Президента России Владимира Путина Такеру Карлсону

9 февраля 2024 года в Кремле Президент России Владимир Владимирович Путин ответил на вопросы Такера Карлсона, американского журналиста, основателя видеоплатформы Tucker Carlson Network. 10 февраля 2024 г.

(См. далее...)

Знаменательные даты:
Я.А. Коменский

28 марта

Чешский педагог Я.А. Коменский (1592-1670)

Яна Амоса Коменского относят к корифеям педагогической науки - на том основании, что в центре его интересов стояла проблема переустройства школы. Как всякий крупный мыслитель, занимавшийся проблемами становления личности, Коменский, безусловно, является и ярким психологом. Его идеи предвосхитили...

(См. далее...)

Анонсы
Фотоальбомы

18 октября 2021

Шмелёвские чтения - 2021: Лица и сюжеты

Фотоальбом по материалам XXVI Крымских международных Шмелёвских чтений, прошедших в Алуште 15-19 сентября 2021 года.

(См. далее...)

Вера и Время    2024